Периодичность: продолжающееся издание
Потрясающий спектакль «Таланты и покойники» можно увидеть на сцене Московского драматического театра имени А.С. Пушкина.
В основу спектакля лёг рассказ известного американского писателя Марка Твена «Жив он или умер?» По сюжету, четверо приятелей-художников, которым не удаётся продать ни одной картины за долгое время, решаются на отчаянный шаг – один из них должен умереть! Не секрет, что полотна художников после их смерти значительно повышаются в цене. Кого из приятелей ждёт незавидная участь – решает жребий, и жребий пал на Жана-Франсуа Милле. Но, как выясняется позже, приятели лишь инсценируют смерть «великого художника Милле», тогда как сам художник является обществу под видом дальнего родственника Жана-Франсуа. Рассказ Марка Твена «Жив он или умер?» пронизан тонкой иронией и философскими взглядами на жизнь.
В свою очередь, спектакль «Таланты и покойники» режиссёра Евгения Писарева выдержан в жанре комедии положений. По замыслу режиссёра, действие переносится в 50-60-е годы ХХ века, что, главным образом, нашло отражение в костюмах персонажей.
Главные перипетии в спектакле разворачиваются с появлением так называемого «родственника» Жана-Франсуа Милле – его сестры Дейзи Тиллу. Любопытен тот факт, что в образе Дейзи на сцену выходит всё тот же актёр, сыгравший роль художника Милле. Начиная с премьерного показа в 2012 году и до сегодняшнего дня этим актёром является Сергей Лазарев. Певец, внёсший значительный вклад в формирование современного эстрадного искусства, на театральной сцене проявляет себя как превосходный драматический актёр. Сергей Лазарев создал необыкновенно привлекательный образ Дейзи. Своим появлением во французском предместье «героиня» задаёт мощный импульс внутреннего совершенства и новизны.
Отдельного восхищения заслуживают пластичность и жестикуляция, тонко подчёркивающие переменчивое настроение «героини». Каждое движение является смысловым. Эффектные танцы Дейзи стали настоящим украшением спектакля, а изящные туфли на каблуках придали «героине» особую прелесть. Лёгкость и музыкальность в танце – ещё одна значимая составляющая французского шарма великолепной Дейзи.
Полное отсутствие шутовского гротеска на протяжении всего спектакля всё же оборачивается абсурдной сценой в конце. Сцена-неприязнь, ведь именно неприязнью, вызванной к своему образу, Дейзи Тиллу намеревается разрешить принципиально важный для неё спор. Параллельно этому, через абсурд, «сцена» возвращает героев в действительность; напоминает, что никакой Дейзи Тиллу не существует, а есть – вполне закономерно ставший великим – художник Жан-Франсуа Милле.
Стоит отметить, что художник Жан-Франсуа Милле, которого Марк Твен сделал своим героем, на самом деле существовал. Милле родился в 1814 году в местечке Грюши в Нормандии, и стал достаточно известным художником ещё при жизни. Всё остальное, описанное в рассказе «Жив он или умер?», является вымыслом писателя. Однако и некоторые моменты в биографии Милле нередко вызывают споры. В частности, в источниках говорится, что Жан-Франсуа – потомок крестьян, ему были с детства близки крестьянские мотивы, которые в дальнейшем стали предметом его живописи. Тогда как другие источники сообщают, что Милле родился в дворянской семье и работы крестьян ему были чужды. Но становление республиканского строя во Франции и общая политическая ситуация в стране способствовали продвижению так называемых «крестьянских» идей в искусстве. Милле начинает получать правительственные заказы на картины. Одной из наиболее известных картин этого периода творчества является произведение «Сборщицы колосьев».
Абстрагируясь от комедийности спектакля «Таланты и покойники», можно уловить сложнейшую драматическую линию, выдержанную в двух образах главного героя – Жана-Франсуа Милле и его сестры Дейзи. Сыграть гениального художника со своим, особенным восприятием окружающего мира и перевоплотиться в уникальный образ, полный противоречий, под силу только актёру, обладающему непревзойдённым талантом и безукоризненным чувством стиля.
Елена Чапленко
«Жизнь в стиле Арт» №9 от 08.02.2020
Елена Чапленко: Расскажите, пожалуйста, над чем Вы работаете в настоящее время.
Андрей Болотин: В настоящее время мы приступаем к работе над балетом «Легенда о любви», репетируем «четвёрку юношей», которую я сам не так давно танцевал. Это одна из моих любимых партий.
Елена Чапленко: В техническом плане эта партия претерпела какие-либо изменения?
Андрей Болотин: Прошло не так много времени, но уже заметны некоторые изменения в техническом плане в сторону усложнения. Конечно, при этом стоит задача не потерять того наполнения и смысла, ради которых, собственно, и ставился номер. Как известно, при попытке преодолеть технический барьер зачастую уходит всё остальное – вот этого допускать нельзя.
Елена Чапленко: Какой технический элемент Вас привлекал особо?
Андрей Болотин: Мне очень нравились воздушные туры. Я старался постоянно их совершенствовать, и однажды даже исполнил четыре воздушных тура в китайском танце в «Щелкунчике». И сейчас в спектакле Лёша Путинцев их повторил. Это не самоцель, просто добавляет немного драйва.
Елена Чапленко: Когда идёт распределение учеников к тому или иному педагогу, учитываются их психологические особенности и черты характера?
Андрей Болотин: В этом отчасти и заключается дар руководителя – видеть какие-то скрытые психологические моменты, анализировать – в каком тандеме работа будет более комфортна и продуктивна. Например, есть очень строгие и напористые педагоги, и танцовщикам, несклонным к самоорганизации, нужна именно такая работа. А другим танцовщикам достаточно просто задать направление. Думаю, что это важно – подбирать педагогов и учеников по некоторым психологическим параметрам.
Елена Чапленко: Как бы Вы охарактеризовали Ваш стиль преподавания?
Андрей Болотин: У меня более мягкий стиль преподавания, я не люблю заставлять танцовщика что-то делать. И, в принципе, не вижу смысла в работе с людьми, которым это неинтересно и которых надо постоянно мотивировать. Приятно в процессе работы танцовщика направлять, и видеть, как он сам стремится к самосовершенствованию. Таким образом мы ещё больше заряжаем друг друга, и выходим на новый уровень профессионализма.
Елена Чапленко: Вы можете отругать своего танцовщика?
Андрей Болотин: Пока что мне не приходилось кого-то ругать. Танцовщикам, с которыми я работаю, холодной, трезвой и критической оценки с моей стороны вполне достаточно.
Елена Чапленко: С Вашей точки зрения, какие отношения должны выстаиваться между педагогом и учеником?
Андрей Болотин: С одной стороны, это должна быть близкая дружба, но в то же время некоторую дистанцию соблюдать надо. Здесь самое главное, чтобы ученик тебя уважал. Если у ученика нет к тебе уважения, то у него не будет и мотивации выполнять то, о чём ты его просишь. Также очень важно уметь показывать какие-то вещи на своём примере.
Елена Чапленко: Вы часто смотрите спектакли с Вашими учениками?
Андрей Болотин: Я обязательно прихожу на каждый спектакль и переживаю за своих учеников! Я переживаю за них больше, чем они сами, и больше, чем когда-то переживал за себя. Каждый раз, когда смотрю на своего подопечного, полностью вживаюсь в его образ, и как будто бы танцую сам.
Елена Чапленко: Каким образом Вы способствуете умению танцовщика настроить себя перед выходом на сцену?
Андрей Болотин: Моя задача – подготовить артиста морально, чтобы он был полностью уверен в том, что у него всё получится. Очень важно правильно настроить артиста на выступление, чтобы артист умел регулировать своё эмоциональное состояние в зависимости от поставленной задачи. Для этого обязательно должна быть техническая база, потому что чудес не бывает. Если у тебя на репетиции десять раз что-то не получилось, то, когда ты уже выходишь на сцену, на одиннадцатый раз надеяться не стоит. Поэтому на репетициях надо отрабатывать свою партию таким образом, чтобы у тебя не возникало сомнений в качестве её исполнения. Также очень помогает концентрация на образе, когда ты перестаёшь быть собой – тем, кто написан у тебя в паспорте, и становишься тем, кто написан в театральной афише. Когда ты перевоплощаешься, ты перестаёшь волноваться и начинаешь жить естественной жизнью на сцене.
Елена Чапленко: Вы не планируете подготовку своих учеников к какому-либо танцевальному конкурсу?
Андрей Болотин: Думаю, что конкурсы предназначены, прежде всего, для артистов, которым нужно заявить о себе на высоком профессиональном уровне, сделать так, чтобы их заметили. Что касается Лёши Путинцева и Димы Смилевски, то они уже состоявшиеся танцовщики, достаточно узнаваемые в балетном мире, и все свои силы должны направить на то, чтобы проявлять себя на сцене театра.
Елена Чапленко: Будучи уже педагогом, Вы продолжаете танцевать?
Андрей Болотин: Да, не так давно в рамках гала-концерта я исполнял па-де-де из балетов «Сильфида» и «Щелкунчик». Также планируется ещё ряд выступлений. Я нахожусь в достаточно хорошей форме, и было бы жаль не реализовать свой творческий потенциал.
Елена Чапленко: Некоторые танцовщики утверждают, что партия в «Сильфиде» - одна из самых сложных мужских партий. Вы с этим согласны?
Андрей Болотин: Я не возьму на себя смелости утверждать, что эта партия самая сложная, и вообще не склонен думать, что в классических балетах есть партии «сложные» и «полегче». Если исполнять танец по-настоящему качественно, то каждая партия станет технически оснащённой и интересной в артистическом плане.
Елена Чапленко: Расскажите, пожалуйста, о Вашем увлечении – стрельбе из лука.
Андрей Болотин: Стрельба из классического лука – это моё маленькое хобби. С огромным удовольствием тренируюсь в лучном тире, участвую в соревнованиях. Некоторое время назад получил разряд кандидата в мастера спорта, и это прекрасно!
Елена Чапленко: Какая музыка из мира балета Вам наиболее близка?
Андрей Болотин: Мне близка музыка, которая, при всей понятности и простоте восприятия, не теряет глубины и настоящего симфонизма. Одно время были популярны балеты с довольно примитивной музыкой – лёгкой, ритмичной, танцевальной, но эта музыка не несла в себе определённого рода ценности. Совершенно другую балетную музыку предложили Чайковский, Глазунов, Хачатурян… В своих балетных произведениях они сумели отразить всю глубину и истинный смысл рассказанных историй.
Елена Чапленко: Главная задача Большого театра?
Андрей Болотин: Задача Большого театра заключается в том, чтобы быть эталоном в балетном мире, на который хотелось бы равняться. Это очень сложная задача, она предполагает и обязательное сохранение классики, и поиск чего-то нового, и соблюдение тонких граней эстетики, за которые не следует выходить. Каждый балет Большого театра поставлен с идеальным художественным вкусом, и это высочайшая эталонная планка.
Елена Чапленко: Что является безвкусицей в Вашем понимании?
Андрей Болотин: Это очень сложно объяснить словами, но, если я вижу безвкусицу на сцене, я понимаю, что это безвкусица. Очень часто такое случается, когда зрителя пытаются чем-то удивить, но, по сути, постановка оказывается пустой и ничего в себе не несёт, кроме желания удивить.
Елена Чапленко: Насколько важна удача в Вашей профессии?
Андрей Болотин: Я не очень верю в удачу, хотя полностью, конечно, её отрицать нельзя. Думаю, что если человек имеет реальное намерение и, прикладывая максимум усилий, двигается к определённой цели, то он её достигнет. А удача может только помочь ему двигаться быстрее. На самом деле, так не бывает, что ты ничего особенного из себя не представляешь, и вдруг по удачному стечению обстоятельств оказываешься на вершине, особенно такого не бывает в балете.
Елена Чапленко: Вы видите себя в статусе хореографа-постановщика?
Андрей Болотин: Как очень хорошо говорят музыканты, если можешь не писать музыку – не пиши! Думаю, что этот девиз актуален и в хореографическом искусстве.
Елена Чапленко: В современных условиях должен ли танцовщик уметь работать на камеру?
Андрей Болотин: Я не вижу большой разницы в том, что ты работаешь на сцене для зрительного зала или на камеру. В техническом плане – это одно и то же. Но вот если артист специально начнёт работать на камеру, будет заметна некоторая фальшь. Поэтому, я считаю, не стоит обращать внимание на объективы.
Елена Чапленко: Вам было волнительно выступать, когда Вы знали, что идёт трансляция спектакля?
Андрей Болотин: Было немного волнительно выступать, когда я знал, что на площади у фонтана собралась огромная аудитория. На фасаде Большого театра был установлен экран, на который в прямом эфире транслировали балет Баланчина «Драгоценности», где я танцевал партию «изумруды».
Елена Чапленко: У Вас имеется архив Ваших личных выступлений?
Андрей Болотин: Мне уникально повезло в этом смысле, потому что ещё в 1978 году мой папа основал киностудию в Большом театре. Освоив профессии кинооператора и кинорежиссёра-монтажёра, папа создавал различные фильмы о работе Большого театра. И потом, когда я уже стал выступать, папа снимал почти все мои выходы на сцену. Поэтому у меня дома хранится огромный архив из моих выступлений, наверное, ни у кого такого нет!
Фотографии из личного архива Андрея Болотина
«Жизнь в стиле Арт» №37 от 28.05.2021
- Мистер Черингтон, прибыл сэр Тиморроу, - войдя в гостиную, важно произнёс дворецкий.
Сейчас в гостиной находились мистер и миссис Черингтон. Они сидели возле чайного столика в ожидании утреннего омлета, но никак не Джеймса Тиморроу, которому было назначено на полдень.
- Однако же, это невежливо – являться на три часа раньше назначенного времени, - строгим голосом проговорил мистер Черингтон.
И уже хотел велеть дворецкому выпроводить непунктуального сэра, но миссис Черингтон поспешила его остановить.
- Дорогой, - тихо обратилась она к супругу, - сэр Тиморроу в следующий раз может и не прийти…
Мистер Черингтон возмущённо вскинул бровями, но тут же был вынужден согласиться. Да, действительно, следующего раза может и не быть.
- Пусть войдёт, - насупившись, сказал мистер Черингтон.
- Слушаюсь, сэр, - напыщенно протянул дворецкий и удалился.
Миссис Черингтон снова обратилась к супругу:
- Дорогой, следует угостить гостя сэндвичами и чаем.
- Ой, леди Каролина, делайте что хотите, - отмахнулся супруг.
Откуда-то сверху донёсся грохот; такой, что можно было подумать, что сейчас рухнет весь дом. Однако чету Черингтон это не сильно напугало. Лишь вздохнув, они покрасивее уселись в креслах и принялись ждать.
Сэр Тиморроу ввалился в комнату задом наперёд, обеспокоенно разглядывая потолок.
- Что-то у вас там приключилось, - участливо проговорил Джеймс. – Я посмотрю?
- Не стоит, не стоит, - раздался голос миссис Черингтон. – Прошу Вас, сэр Тиморроу, присаживайтесь.
Сделав ещё несколько «высматривающих» движений, Сэр Тиморроу, наконец, повернулся к чете Черингтон.
- Доброе утро, господа! – смущённо произнёс он и присел на краешек кресла, на которое указывала рука, украшенная сапфирами.
Джеймс огляделся по сторонам, и вдруг его осенила мысль, которая давно уже вертелась у него в голове, но вот сформулировать её ему никак не удавалось: зачем же я понадобился этим господам?
Тем временем мистер Черингтон собирался с мыслями. Что именно говорить Джеймсу Тиморроу он намеревался обдумать до полудня. Но из-за раннего визита сэра все планы мистера Черингтон пошли наперекосяк. Миссис Черингтон сдержанно улыбалась гостю; было заметно, что её тревожит затянувшееся молчание супруга.
- Чувствуйте себя как дома, сэр, - наконец изрёк мистер Черингтон.
Джеймс, переведя свой взгляд с изумрудной чаши на портлендскую вазу, заулыбался в ответ:
- О, нет, сэр, благодарю Вас!
Странный господин этот мистер Черингтон, - подумал Джеймс, - ну, какому мельнику захочется чувствовать себя как на мельнице, когда по счастливой случайности он оказался во дворце?!
Подали чай. И снова раздался грохот; на этот раз в сопровождении лязга, скрежета, завывания. На столе зазвенела чайная посуда, и миссис Черингтон не на шутку испугалась за сервиз. Джеймс Тиморроу, обхватив руками стол, спасал фамильный фарфор четы Черингтон.
Наконец, всё стихло, и миссис Черингтон начала разливать по чашкам чай.
- Пожалуйста, сэр Тиморроу, - как ни в чём не бывало сказала она, - угощайтесь.
Сэр Тиморроу, под глубоким впечатлением от происходящего в доме, сделал два больших глотка чая и отставил в сторону пустую чашку.
- Что же у Вас так неспокойно, господа? – выдохнул Джеймс.
- Не обращайте внимания, сэр Тиморроу, - спокойно ответила миссис Черингтон. – Такое случается.
Джеймс Тиморроу самостоятельно налил себе ещё чая и, придвинувшись поближе к чете Черингтон, прошептал:
- Привидение? Да не может быть!
- Ой, ну что Вы, сэр Тиморроу, - взмахнул руками мистер Черингтон, - Ну, какое привидение? В наш-то век!
Мистер Черингтон хотел ещё что-то добавить, но внезапная какофония, похожая на звук перевёрнутого рояля, остановила его.
- Однако же… - пригнувшись и втянув голову в плечи, произнёс Джеймс, когда в гостиной задребезжали витражи.
И снова воцарилась тишина.
Мистер Черингтон встал из-за стола, прошёлся по коврам и чинно сел обратно в кресло.
- Сэр Тиморроу, - наконец, начал разговор мистер Черингтон, - я и миссис Черингтон будем Вам очень признательны, если Вы поживёте некоторое время здесь у нас.
Закончив фразу, произнесённую на одном дыхании, мистер Черингтон положил два кусочка сахара в свой чай и глазами полными надежды посмотрел на Джеймса Тиморроу.
Миссис Черингтон поспешила добавить к сказанному:
- Сэр Тиморроу, разумеется, мы с супругом возместим Вам все неудобства, связанные с проживанием в этом доме.
От неожиданности сэр Тиморроу с краешка кресла, на котором он сидел, переместился в самую его глубину. Сначала Джеймс молча, с изумлением и даже некоторым страхом смотрел на чету Черингтон, а потом, что-то себе надумав, весело заулыбался:
- Вы всё-таки боитесь того привидения?
- Ах, сэр Тиморроу, ну, вот Вы опять, - раздосадовано сказал мистер Черингтон.
- Наше предложение совершенно серьёзно, - подтвердила миссис Черингтон. – Ещё чаю?
Когда Джеймс ещё немного подумал, он, внезапно спохватившись, вернулся обратно на краешек кресла и неторопливо произнёс:
- Кажется, я начинаю понимать, господа, в чём тут дело… Вам нужен опытный мельник?
Мистер Черингтон вскинул руки к небесам.
- О, my God! – воскликнул мистер Черингтон. – Сэр Тиморроу! Зачем же нам мельник?
- Мы нуждаемся в участии некоторого господина, - пояснила миссис Черингтон, - немногим старше нашего Эндрю.
Миссис Черингтон взяла с блюда печенье и, надломив его, продолжила:
- Видите ли, сэр Тиморроу, наш Эндрю не проявляет ни малейшего интереса к «Банковскому производству династии Черингтон».
- Сочувствую Вам, - перебив миссис Черингтон, отозвался Джеймс.
Миссис Черингтон не продолжила говорить. Леди Каролина всегда терялась, когда ей приходилось сталкиваться с господами – не соблюдая правила приличия – перебивавшими её. Зная эту особенность леди Каролины, разговор продолжил мистер Черингтон.
- Послушайте, Джеймс, - пытаясь расположить к себе гостя, мистер Черингтон обратился к нему по имени. – Вы проведёте некоторое время в этом доме, тогда как наш Эндрю…
На этой фразе Джеймс Тиморроу выпрямил спину. На его лице отобразилась чрезвычайная серьёзность.
- Нет! - сделав предупредительный жест ладонью вперёд, категорично заявил Джеймс. – Мельница – стратегический объект. И посторонних лиц, пусть даже Вашего Эндрю, на мельницу я не пущу. Ищите себе другое место. Контору башмачника, например.
Джеймс Тиморроу поднялся с кресла и с чувством собственного достоинства направился к выходу.
- Ах, сэр Тиморроу, - неуклюже догнал гостя мистер Черингтон, - Вы совершенно неправильно меня поняли! Какая мельница? Какой башмачник? Эндрю останется вместе с нами! Прошу Вас, присядьте…
Убедившись, что его мельнице ничто не угрожает, сэр Тиморроу решил дослушать истории странных господ до конца.
- Чтобы «Банковское производство династии Черингтон» не казалось Эндрю чем-то обыденным, за что не нужно сражаться, - мистер Черингтон повысил голос и замахнулся так, будто бы в его руке был боевой квотерстафф, - мы решили, что на «Банковское производство» должен претендовать кто-то ещё. И мы выбрали…
- Меня? – лукаво прищурившись, предположил Джеймс.
Чета Черингтон утвердительно закивала.
- А на каком основании? – вдруг закинув ногу на ногу, как джентльмен Тикусквэйского клуба, спросил сэр Тиморроу.
Мистер Черингтон знал ответ на этот вопрос и был рад поделиться им с сэром Тиморроу, но в этот момент двери в гостиную распахнулись, и на пороге оказался сэр Эндрю Черингтон.
- О, my parents! Доброе утро! Сэр, моё почтение… - заметив Джеймса Тиморроу, галантно, но с иронией, произнёс Эндрю.
Привстав, Джеймс поклонился, но от полной неразберихи, происходящей на его глазах, потерял равновесие на ровном месте и плюхнулся обратно.
Не проявив особого интереса к гостю мистера и миссис Черингтон, Эндрю вознамерился уйти. В отчаянии миссис Черингтон начала подавать нелепые знаки своему супругу, понятные, наверное, ему одному.
- Эндрю, - отмахнувшись от леди Каролины, наконец, сказал мистер Черингтон. – Я обдумал наш недавний разговор и решил, что если тебе совершенно не интересны дела «Банковского производства династии Черингтон», то я больше не буду настаивать на твоём участии в этих делах.
Эндрю в изумлении обернулся на мистера Черингтон, перевёл взгляд на леди Каролину и, наконец, на сэра Тиморроу.
- То есть я могу больше не посещать «Банковское производство» и биржу? Но… - Эндрю выдержал солидную паузу. – По классике жанра Вы выселите меня из дома и лишите довольства?
Миссис Черингтон воскликнула: «Ах!», а мистер Черингтон добродушно усадил Эндрю за стол.
- Вовсе нет, Эндрю. Как тебе могло прийти такое в голову? – улыбаясь, говорил мистер Черингтон. – Всё будет как раньше! Просто твои обязанности по «Банковскому производству» перейдут к сэру Джеймсу Тиморроу.
У сэра Джеймса Тиморроу отобразилось на лице вселенское удивление.
- О! Вы наняли управляющего? – восторженно воскликнул сэр Эндрю. – Это очень, очень мудрое решение!
С этими словами сэр Эндрю выскочил из-за стола и обратился к сэру Тиморроу:
- Сэр! Господин управляющий! Я передам Вам вверенные мне дела по «Банковскому производству династии Черингтон» немедленно же! Сию минуту, я сбегаю за бумагами. Хотя нет… Гарет! Гарет! Скорее сюда!
В дверях показался дворецкий Гарет:
- Слушаю Вас, сэр Эндрю!
- Гарет! – воодушевлённо произнёс сэр Эндрю. – Принеси бумаги с моего стола!
- Слушаюсь, - отозвался дворецкий.
Через считанные минуты бумаги «Банковского производства» находились в руках сэра Эндрю. Он попытался втиснуть их в ладони Джеймса Тиморроу, но Джеймс, запрятав ладони, вскричал на весь дворец, что он вовсе не управляющий и не имеет ни малейшего представления о «Банковском производстве».
- Скажите же ему, господа! – выглядывая из-за стоящего перед ним Эндрю, взывал к чете Черингтон Джеймс.
На крик поспешил явиться дворецкий.
- Слушаю Вас… - в лёгкой растерянности произнёс дворецкий, не зная точно, кто кричал, и не уверенный в том, что его звали.
Миссис Черингтон замахала на дворецкого, чтобы он ушёл, а мистер Черингтон, приложив платок ко лбу, искренне уставшим голосом сказал:
- Эндрю, сэр Тиморроу – не управляющий, сэр Тиморроу – полноправный представитель династии Черингтон.
Здесь мистер Черингтон задумался, словно решая – стоит ли уточнять «незначительные» детали родства, и, решив, что это не помешает, добавил:
- My son.
Миссис Черингтон, презрев все правила приличия, которым она следовала всю свою сознательную жизнь, сигнализировала Джеймсу о том, чтобы он не спорил с утверждением мистера Черингтон, а принял этот факт как данное.
Как нельзя кстати был звонок из кабаре. Владелец интересовался, к которому часу ждать сэра Эндрю и его друзей. А поскольку ничто не могло перебить интереса Эндрю к кабаре и друзьям, он, хотя и в полном смятении от услышанного, удалился на разговор.
- Дорогой! – возмущённо обратилась миссис Черингтон к супругу. – Что значит «my son»? Мы с Вами, кажется, договаривались представить сэра Тиморроу как протеже моей тётушки из Тикусквэйского графства.
- Ах, леди Каролина, - из последних сил произнёс мистер Черингтон, - Вы же знаете, как я отношусь к Вашей тётушке! Эндрю ни за что бы не поверил, что протеже Вашей тётушки я позволил бы переступить порог этого дома!
- Господа, - послышался голос Джеймса. – Я был готов поддержать Вас, напуганных привидением, но…
- Ах, не говорите ничего, сэр Тиморроу, - взмолилась миссис Черингтон. – Вы – наша последняя надежда. «My son» - это, конечно, ужасно скверно, но это всего лишь на несколько дней. Мы Вам возместим все неудобства, - повторилась она.
Взглянув на поникших мистера и миссис Черингтон, сэр Тиморроу сжалился над бедными господами. В свою очередь, бедные господа с благодарностью посмотрели на мельника.
- Но какой я всё-таки представитель династии Черингтон? – после продолжительного молчания негодующе произнёс Джеймс. – Я даже в хороших манерах не разбираюсь.
- Это не страшно, - резюмировал мистер Черингтон. – Эндрю хорошие манеры тоже не знакомы. Надо бы узнать – что́ перевернул он в нашем доме на этот раз. Гарет! Гарет! Цел ли ещё наш рояль?
- Так точно, мистер Черингтон, - отозвался дворецкий. – В качестве предмета интерьера цел. Но как музыкальный инструмент – не ручаюсь.
Миссис Черингтон стояла у окна и любовалась городским пейзажем. Услышав приближающиеся шаги Эндрю (а не услышать их было просто невозможно, - Эндрю топал как по плацу), она поспешно села на диван и мило улыбнулась сэру Тиморроу.
В гостиную вошёл Эндрю.
Джеймс попытался придать своей позе выразительность мистера Черингтон, но осознав, что с первого раза такие вещи не делаются, уселся по-своему, возле камина и взялся за кочергу.
- Люблю погреться у огня, - пояснил он.
Общество редчайших интеллигентов одобрительно закивало.
- Не желаете ли обсудить Тикусквэйский пролив? – вспомнив, что в гостиных принято обсуждать всё подряд без разбора, поинтересовался Джеймс.
Мистер и миссис Черингтон с готовностью перекинулись парой фраз. Но поскольку о Тикусквэйском проливе газеты не писали довольно давно, разговор не задался.
Неожиданно внимание сэра Тиморроу привлёк портрет Некоторого Короля. На лице сэра Тиморроу отобразилась улыбка. Сэр встал и, затаив дыхание, направился к картине.
- Господа! – в восторге проговорил Джеймс. – Неужели это тот самый Некоторый Король? А почему его портрет находится у Вас в гостиной? Не хотите ли Вы сказать, что династия Черингтон и Некоторый Король имеют общее древо?
- Нет-нет, сэр Тиморроу, - отозвался мистер Черингтон. – Наша династия не имеет к Его Величеству никакого отношения. Впрочем… Многие господа утверждают, что я на Его Величество удивительно похож.
- Ничего удивительного, - весело рассмеялся Джеймс. – Моя тётушка говорила, что, учитывая характер Его Королевского Величества, на него похожа половина нашего королевства. Разве, что за исключением его сыновей, ну, учитывая характер Её Королевского Высочества…
Близилось к полуночи…
Не выпуская из рук бумаги «Банковского производства династии Черингтон», Эндрю чисто инстинктивно забыл о существовании кабаре. И даже о том, что он обещал его владельцу прибыть туда ровно в полночь. Так же, с бумагами в руках, Эндрю отправился спать.
- Леди Каролина! Не могу поверить! – изумился мистер Черингтон. – Одна маленькая сказка для Эндрю, и он уже не расстаётся с бумагами «Банковского производства»! Ещё одна такая сказка, и наш Эндрю начнёт разбираться в банковских делах!
Тем временем Эндрю, запрятав бумаги в карнизы для портьер, выскочил из дома через окно. Возможно, Эндрю вспомнил о кабаре.
- Пожалуйста, прошу Вас, сэр Тиморроу, - пропуская гостя вперёд, мистер Черингтон распахнул двери гостиной.
Оказавшись в рыцарском зале, мистер Черингтон передал сэра Тиморроу на попечение дворецкого Гарета, а сам, откланявшись, удалился.
- Следуйте за мной, сэр Тиморроу, - сдобрив интонацию лёгким пренебрежением, проговорил дворецкий.
Джеймса Тиморроу проводили в его новую спальню, достойную лучших представителей династии Черингтон. Джеймс незамедлительно заснул. Изумрудные чаши и портлендские вазы, рыцарские доспехи и портрет Некоторого Короля закружились в его снах. Послышался какой-то звон… И в спальню сэра Тиморроу зашло привидение. Наверное, то самое, которое утром перевернуло рояль, - подумал Джеймс. – Наверное, оно что-то ищет…
Светало… Где-то вдалеке, на горизонте, понемногу начал рассеиваться лазурный туман. Сэр Тиморроу схватил свои вещи и стремглав побежал из дворца.
Мукомольная мельница набирала обороты… А в это время дворецкий дома Черингтон – Гарет – шёл по коридору.
Елена Чапленко
«Жизнь в стиле Арт» №28 от 18.11.2020
Бегут миндалевые реки
Вдоль изумрудных берегов;
И не расплещутся вовеки
Росинки снов.
Скользят опаловые звёзды
По красным ягодам рябин;
Незабываемые вёсны
Во льне картин.
Вне параллели невесомость
Неожидаемого дня;
Его загадочная робость –
Его броня.
Горизонтальные полоски
Пространств неведомых, иных;
Восторженные отголоски
Речей былых.
Елена Чапленко
«Жизнь в стиле Арт» №39 от 27.11.2021